Волшебная лампа

Ай, ай, ай, как бедно живёт вдова портного Гассана! Всё, что можно было продать, уже продано. В доме у Фатьмы и её сына Аладдина остались только две лежанки, стол и две табуретки.

Фатьма стирает чужое грязное белье, моет полы в чужих домах, ухаживает за больными. И за всё это она получает так мало денег, что часто приходится и ей, и её сыну Аладдину ложиться спать голодными.

Правда, была у Фатьмы одна драгоценная вещь – золотой браслет, подаренный ей мужем, когда она родила ему сына. Долго крепилась Фатьма, но всё же наступил роковой день, когда она продала браслет за восемь золотых монет.

– Сынок, – вздыхая, сказала Фатьма, – все твои рубашки износились, да и вырос ты из них. Да и башмаки твои никуда не годятся. Я дам тебе четыре золотые монеты, сходи на рынок. За две монеты купи себе прочную обувь, за одну монету – новую рубашку, а последнюю монету истрать на мясо, овощи, молоко и лепёшки. Наступает день твоего рождения. Тебе исполняется тринадцать лет. Отпразднуем его, сынок.

Аладдин поблагодарил мать, взял монеты, корзинку и пошёл на рынок. Он купит новую рубашку и хорошие башмаки! Мальчишки перестанут называть его оборванцем. Он уже был недалеко от рынка, как услышал отчаянный щенячий визг, оглянувшись вокруг, он увидел трёх мальчишек, которые запихивали в мешок крупного щенка. Щенок визжал и сопротивлялся, как мог.

– Что вы делаете! – возмущённо закричал Аладдин, подбегая к озорникам. – Зачем вы мучаете щенка?

– Мы его не мучаем, – ответил один из них, – мы должны его утопить.

– Зачем? – возмутился Аладдин. – Чем он провинился?

– Он-то ничем не провинился, но его хозяин обещал нам дать по монете, если мы его утопим.

– Отдайте его мне, – попросил Аладдин, – я дам вам три монеты.

Озорники переглянулись.

– Четыре, – потребовал самый высокий из них. Четыре или щенок полетит в речку.

Аладдину очень не хотелось отдавать монеты, но щенок так жалобно повизгивал, что он не выдержал и отдал мальчишкам четыре монеты и взял щенка. Тот доверчиво прижался к его груди и лизнул ему руку.

– Прощай, дурачок! – крикнули, убегая, мальчишки.

Фатьма очень удивилась столь скорому возвращению сына.

Увидев, что он вернулся с пустой корзинкой, держа в руках щенка, бедная женщина закричала:

– О, горе мне! Зачем ты принёс щенка? Чем мы будем его кормить? Где ты его подобрал?

– Я его не подобрал, – смущённо ответил Аладдин. – Я его купил.

– Что? Купил? – отчаянно крикнула Фатьма. – Ты сошёл с ума! – А почему ты не купил рубашку, башмаки и продукты? Я же дала тебе четыре монеты! Где они?

– Я... я... отдал их за щенка, – испуганно пролепетал Аладдин.

Бедная Фатьма упала на колени и горько зарыдала.

– За что? За что Аллах наказал меня! – кричала она, ломая руки.

– Прости меня, мама, – плакал Аладдин, – я бы не купил щенка, но ведь мальчишки хотели его утопить. Мне было так жаль его...

– А тебе не было жаль золотого браслета, единственного подарка твоего отца?

– Ещё раз прошу, прости меня, – чуть не плача взмолился Аладдин, – твой браслет только вещь, а ведь щенок-то живой.

Фатьма умолкла и, тяжело вздыхая, посмотрела на сына, к груди которого испуганно прижимался дрожащий щенок.

«Какое доброе сердце у моего мальчика,» – подумала Фатьма: – Ладно, что сделано, то сделано, – сказала она сыну, – но пусть этот поступок послужит тебе уроком. Вот, возьми последние три монеты, сходи на рынок и купи мяса, риса, лепёшек. Что останется, принесёшь мне. Лучше бы сама пошла, но мне надо выстирать кучу грязного белья. Вот тебе три монеты.

Аладдин поцеловал мать, взял корзинку и снова отправился на рынок. Когда он дошёл до того места, где накануне встретил мальчишек, то снова увидел их, на этот раз эти маленькие негодяи тащили в речку, отчаянно мяукающего котёнка.

– Что вы делаете! – закричал Аладдин, отпустите котёнка!

– А, это опять ты! Как же мы его отпустим, если нам обещали пять монет, чтобы мы его утопили! Но если тебе его жаль, гони пять монет и котёнок твой.

– Но у меня нет пяти монет, – огорчённо сказал Аладдин, – у меня всего три.

Мальчишки посовещались.

– Ладно, – сказал один из них, – давай свои три монеты.

Аладдин отдал свои монеты, взял котёнка, который доверчиво прижался к нему.

– А ну-ка, верните деньги парню! – вдруг раздался сердитый мужской голос и тяжёлая рука легла на лечо Аладдина.

Мальчишки разбежались во все стороны. Аладдин испуганно обернулся. Позади него стоял высокий пожилой мужчина в белом дорогом бурнусе. Голову незнакомца украшала чалма из белоснежного шёлка.

– Не огорчайся, Аладдин, – ласково сказал незнакомец, – эти негодяи выманили у тебя утром четыре монеты за щенка, они хотели его утопить, – я не успел помочь тебе, но ты не огорчайся, зато сейчас я тебе помогу. Возьми десять золотых монет, отдашь их маме. А сейчас мы сходим с тобой на рынок, купим всё, о чем просила тебя Фатьма, а потом...

– Добрый господин, – робко перебил его Аладдин, – спасибо вам большое, но скажите, пожалуйста, откуда вы знаете, что меня зовут Аладдин, а мою мать – Фатьма?

– Знаю потому, что ты, Аладдин – мой племянник, а мама твоя Фатьма – вдова моего покойного брата Гассана.

– Папа никогда не рассказывал о вас.

– Да. И это неудивительно. Я покинул родину и отчий дом, когда твой отец был совсем маленьким. С тех пор мы с ним не встречались. Я много путешествовал по свету и недавно случайно узнал, что мой брат Гассан умер. Я решил приехать в ваш город, повидать Фатьму и тебя, помочь вам, чем смогу. А узнал я тебя потому, что ты очень похож на своего отца.

– Ну, а теперь, когда я всё тебе объяснил, пойдём на рынок.

– Ах, дядя! – воскликнул Аладдин, как хорошо, что вы хотите нам помочь. Мама очень много работает, я ещё мало могу ей помочь. Она хочет, чтобы я стал портным, как мой отец, но я...

– А ты этого не хочешь, – улыбнулся дядя. Мы постараемся найти для тебя лучшее и более доходное занятие.

Разговаривая, дядя и племянник подошли к рынку. Дядя куда-то спешил, поэтому они быстро купили всё, что просила Фатьма, и с полной корзиной, которую понёс дядя, подошли к дому Фатьмы.

Дядя поставил корзину у порога и сказал:

– Ты прости меня, Аладдин, но сейчас я не могу зайти к вам. Я ведь приехал сюда не только затем, чтобы повидать вас. У меня тут есть важные торговые дела. Но завтра мы с тобой встретимся, к десяти утра подойди к лавке Ахмеда, который торгует обувью, и жди меня. Я приду, и мы купим в этой лавке хорошую обувь для тебя, затем купим тебе хорошую одежду, захвати с собой корзину для фруктов, сладостей, щербета, а затем уж пойдём к тебе домой. Золотые монеты отдай матери. С этими словами дядя удалился, а Аладдин, держа в одной руке котёнка, а в другой корзину, толкнул ногой дверь и вошёл в дом.

Увидя сына с котёнком в руках, Фатьма горестно закричала:

– Мало тебе собаки, ты ещё и кошку приволок! Хочешь моей смерти? Кто тебе дал эту кошку?

– Никто не давал, матушка. Я заплатил за неё три монеты. Мальчишки собирались её утопить!

– Аллах наказал нас! – прошептала Фатьма, – мой сын сошёл с ума!

– Да нет же! Успокойся, матушка, вот, возьми – и Аладдин подал матери десять золотых монет.

– Какой позор! – в ужасе воскликнула Фатьма. – Мой сын стал вором!

– Стыдно тебе, матушка, так плохо думать о своём сыне, – упрекнул её обиженный Аладдин, перестань ломать руки и выслушай меня.

И он рассказал матери о том, как встретился со своим дядей. который дал ему десять золотых монет и обещал помочь им.

– Откуда у тебя взялся дядя? – недоверчиво сказала Фатьма.

– Он сказал, что мой отец – его младший брат.

– Брат Гассана? Но я знаю, что у твоего отца не было брата. Тут что-то не так... Почему же этот твой неизвестно откуда взявшийся дядя не пришёл с тобой в наш дом?

– Он не смог. У него сегодня важные торговые дела, но завтра утром мы встретимся с ним на рынке, он обещал купить мне новые сапожки. И я приведу его к нам.

– Все это удивительно, – задумчиво сказала Фатьма.

– Матушка, дядя поможет мне найти хорошую работу, и я стану помогать тебе, вот увидишь, как весело мы с тобой заживём! Мне даже захотелось спеть тебе песенку, чтобы ты развеселилась.

– Ну что ж, пой, мой мальчик, если тебе захотелось повеселить свою несчастную мать, и Аладдин запел песню, которая сама собой сочинялась у него:

Говорят, что Аладдин бездельник,
Но теперь безделию конец,
В нашем доме много будет денег.
Жаль, не дожил бедный мой отец.
Мне бобов не надо и задаром,
Я халвы с орехами хочу,
Я куплю атласа на шальвары,
На халат тебе куплю парчу.
Шаль цветную, платья, душегрейки,
Скоро сможет сын тебе дарить.
Перестанем мы считать копейки,
Корку хлеба черствую делить.

– Ой, не рано ли ты размечтался, сынок? – покачала головой Фатьма.

– Не набрасывай тени на мою радость, – попросил её Аладдин. А сейчас вытащи из корзинки всё, что купил нам дядя, и свари обед. Очень кушать хочется. Не обижай мою собачку и мою кошечку. Я хочу, чтобы они тоже были счастливы.

Впервые после смерти Гассана Фатьма и Аладдин так вкусно и сытно пообедали.

На следующее утро Аладдин отправился на базар и стал у лавки Ахмеда ожидать дядю.

Хотя было ещё раннее утро, но жизнь на восточном базаре била ключом. Чем только не торговали в своих лавках купцы! Как громко расхваливали они свои товары: «Пёстрые, яркие халаты, мягкие домашние туфли с загнутыми носками, пёстрые ткани, посуда», – всего не перечтёшь. Разносчики носили на головах лотки, наполненные лепёшками, фруктами, халвой и рахат-лукумом. Маленькие ослики, нагруженные товаром, время от времени пронзительно кричали. Важно шествовали верблюды, от крика продавцов можно было оглохнуть.

– Дыни! Дыни! Сахарные самые вкусные дыни!

– А вот щербет! Самый сладкий, самый вкусный.

А продавец винограда расхваливал свой товар в стихах.

Он пел:

Славен чудный наш Багдад,
Вкусен сочный виноград,
Всем купить побольше надо
Винограда, винограда!

Аладдин вертел головой во все стороны, ища глазами своего дядю.

– Халаты! Халаты! Шёлковые, полосатые, в цветах, дёшево и красиво, – кричал продавец.

Аладдин так засмотрелся на халаты, что не заметил, как к нему подошёл дядя.

– Не хочешь ли халвы, Аладдин? – ласково спросил он у мальчика.

– О, дядюшка! – обрадовался Аладдин. – Доброе утро, дядя, я хочу...

– Зови меня дядя Мограб, я спросил тебя, не хочешь ли ты халвы или лучше угостить тебя рахат-лукумом?

– Я не знаю, дядя Мограб, – растерянно ответил Аладдин, – я люблю и рахат-лукум, и халву... Но я так давно не ел халву... Лучше купите халву...

– Конечно лучше халву! – закричал продавец халвы. – Купите мальчику халвы, она вкусней рахат-лукума.

Продавец рахат-лукума возмутился и громко закричал:

Видали такого приятеля?
Перебивает у меня покупателя.
От Багдада до Эрзрума
Не найти вкусней рахат-лукума.

– Не ссорьтесь, – приказал Мограб, я куплю и халву и рахат-лукум.

– Я не знаю, дядя Мограб, – растерянно ответил Аладдин, – я люблю и рахат-лукум, и халву... Но я так давно не ел халву... Лучше купите халву...

– Конечно лучше халву! – закричал продавец халвы. – Купите мальчику халвы, она вкусней рахат-лукума.

Продавец рахат-лукума возмутился и громко закричал:

Видали такого приятеля?
Перебивает у меня покупателя.
От Багдада до Эрзрума
Не найти вкусней рахат-лукума.

– Не ссорьтесь, – приказал Мограб, я куплю и халву и рахат-лукум.

– Спасибо, дядя Мограб, – обрадовался Аладдин.

– Ешь, – сказал Мограб, – когда всё съешь, зайдём в лавку и купим тебе сапожки.

В это время на базаре появился дурачок Рахмет. Он въехал на осле, сидя лицом к хвосту.

– Далеко ли ты собрался ехать, Рахмет? – спросил его, смеясь, Аладдин.

– Я не отвечаю на непочтительное обращение, – важно ответил дурачок. – Ты забыл сказать «почтеннейший и уважаемый поэт Рахмет».

Аладдин и продавцы рассмеялись, а Мограб даже не улыбнулся.

– О, достопочтенный Рахмет, – насмешливо сказал продавец халатов, – куда ты направляешь свои стопы?

– Во дворец Калифа, – ответил Рахмет. – Его дочь – прекрасная Будур, влюблена в меня без памяти. Еду просить её в жёны.

Продавцы и покупатели рынка дружно расхохотались.

Не обращая на них внимания, Рахмет продолжал:

– Я сочинил для неё прекрасную песню.

– Спой, спой, Рахмет! – закричали и продавцы и покупатели.

– Ну, если вы так просите... – важно произнёс Рахмет.

– Пойдём, Аладдин, – строго сказал Мограб, – нас ждёт купец, который обещал мне устроить тебя.

– О, дядя Мограб, давайте послушаем Рахмета, он так забавно поёт.

Мограб скрипнул зубами и согласился. Рахмет запел:

На прекрасную принцессу
Взор печальный устремив,
Горько, горько воздыхает,
Старый, мудрый наш Калиф,

Триста юношей знатнейших,
Не прогнать же их взашей?
Но никто из них принцессе
Не пришёлся по душе.

Этот хром, этот крив,
Этот просто некрасив.
Этот глуп, этот прост,
У того длиннющий нос.

Ох, разборчива принцесса!
Ох, капризам нет конца!
Дочь скорее выдать замуж —
Вот обязанность отца.

Поражен её упрямством,
Впал в печаль её отец,
Но как светлый луч надежды,
Я приеду во дворец.

И признается принцесса,
Что в Багдаде лучше нет,
Красивее и ценнее
И стройнее, чем Рахмет.

– Ну и расхвастался, дуралей, – смеялись люди. Постыдился бы своего осла!

– Аладдин, – нетерпеливо сказал Мограб, – очнись. Охота тебе слушать этого дурака? Пошли в лавку.

Аладдин с Мограбом вошли в лавку купца, и Мограб выбрал для племянника самые красивые и дорогие сапожки. Затем Мограб повёл его в лавку, где торговали одеждой, купил ему красивый костюм, а старое тряпьё, в которое был одет Аладдин, велел бросить.

– Пойдём побыстрее, Аладдин, – сказал Мограб, мой знакомый купец нас заждался, я надеюсь, что он поможет тебе найти хорошую работу, обучит тебя своему делу и ты, повзрослев, будешь иметь свою лавку. Пошли!

– Ах, дядя Мограб, – восторженно сказал Аладдин, – с вами хоть на край света. – И Мограб повёл Аладдина, взяв его за руку. Они ушли с базара, миновали городскую площадь, миновали улицы Багдада и к удивлению Аладдина не остановились ни у одного дома.

«Где же живёт этот купец?» – подумал Аладдин, но спросить Мограба не решился. Шли они очень долго. Уже стало смеркаться, а они всё шли. Аладдин очень устал, идти так долго да ещё в новых сапожках... Спросить дядю, куда они идут, он не решался, тем более что Мограб в течение всего времени, пока они шли, не вымолвил ни слова.

Когда солнце опустилось за реку, Аладдин робко спросил:

– Куда же мы идём?

– Скоро будем у цели, – сурово ответил Мограб. – Видишь скалу?

– Разве мы идём в гости к скале? – удивился Аладдин.

– Слушай меня, мальчик, – торжественно начал Мограб, – то, что тебе придётся увидеть, может поразить и испугать, но если ты будешь слушаться меня во всём, с тобой ничего плохого не случится.

– Ах, дядя! Моё сердце сжалось от страха... и смотрите вы на меня не так ласково, как раньше.

– Молчи и повинуйся мне во всём, – сурово ответил Мограб и посыпал землю зелёным порошком. Земля вспыхнула и загорелась зелёным огнём. Мограб на непонятном Аладдину языке произнёс какое-то заклятие.

Аладдину стало страшно, а Мограб стал говорить на уже понятном для мальчика языке:

Чудесное таинственное зелье,
Как стало на сердце легко и хорошо.
Гори, гори, волшебный порошок,
Скорей открой дорогу в подземелье.
Могучие волшебники и джинны
Сокрыли клад, бесценный дивный клад.
И спит он до прихода Аладдина.
Хранят ревнивые чудовища
Неисчислимые сокровища,
Но все события предвижу я.
Читать умея чернокнижие,
Лишь мне сокровища завещаны,
Самой судьбою мне обещаны.
Гори, гори, волшебный пламень!
Велю! Гори раздуйся камень!

Страшный грохот чуть не оглушил перепуганного Аладдина.

– Матушка! – закричал он. – Мне страшно!

– Перестань скулить, щенок! – прикрикнул на него Мограб. – Замолчи, если хочешь остаться в живых. Видишь эту расселину?

– Вижу, – пролепетал Аладдин.

– Я спущу тебя по канату вниз, в подземелье. Когда твои ноги достанут дна, иди смело по длинному коридору, он приведёт тебя в большую залу. В ней тебя встретят львы и тигры. Они будут рычать, а ты не пугайся их, не беги и главное – не оглядывайся. Тогда они не тронутся с места, потом ты спокойно войдёшь во второй зал, там зашипят на тебя кобры, но и их ты не бойся, главное запомни – не оглядывайся, иди дальше – в третьем зале самое трудное испытание – там тебя будет звать голос Фатьмы, твоей матери, что бы она тебе ни говорила, не слушай её, не оглядывайся. Знай, это голосом твоей матери говорит злая колдунья. Если ты обернёшься, она обратит тебя в камень, не останавливайся, иди дальше. В четвёртом зале ты увидишь такие сокровища, которые могут тебя ослепить своим блеском: золото, драгоценные камни. Бери всё, что захочешь, набивай карманы золотыми монетами. Ты можешь стать самым богатым человеком в Багдаде. Я же попрошу тебя – разыщи среди сокровищ старую медную лампу. Она должна лежать в золотой вазе. Иди.

– Ой, дядя! Я боюсь!

– Остерегись ослушаться меня, мальчик!

– Иду, – покорился Аладдин.

– Матушка, – прошептал он, – вспоминай своего бедного сына. Как он наказан за свою доверчивость.

– Хватит ныть, – топнул ногой Мограб. Взял в руки канат и велел Аладдину спускаться вниз. Аладдин начал спускаться.

– Помни мои советы и обязательно принеси мне лампу, – крикнул Мограб.

Когда Аладдин достиг дна, он выпустил канат и пошёл по открывшемуся ему тёмному коридору, пройдя его, он очутился в едва освещённом большом зале. И к ужасу своему увидел львов и тигров, которые зарычали на него. Помня наказ Мограба, он медленно пошёл вперёд и ни разу не оглянулся на зверей. В следующем втором зале на него зашипели кобры, но Аладдин не оглянулся на них и пошёл дальше. В третьем зале он никого не встретил и продолжал идти дальше, как вдруг услышал родной голос матери.

– Аладдин, сыночек мой, любимое дитя, – ласково зазвучал голос Фатьмы. – Это я, твоя любящая мать, я пришла, чтобы спасти тебя от гибели. Оглянись, мой сынок, посмотри на меня.

Аладдин остановился и уже хотел обернуться, чтобы убедиться, что это действительно мать зовёт его, но вовремя вспомнив наказ Мограба, закричал:

– Прочь, колдунья! Моя матушка дома ждёт меня!

Голос умолк, и Аладдин пошёл дальше и вошёл в четвёртое помещение. Здесь было светло, хотя откуда взялся этот свет, Аладдин не мог понять.

Мограб его не обманул. Аладдин увидел несметные сокровища. Золотые вазы, наполненные драгоценными камнями, золотые сосуды, сундуки, полные золотых монет.

Аладдин забыл о своих страхах и восхищённо разглядывал сокровища. Сам не понимая, как это ему удалось, он заговорил стихами:

Ах, за жизнь короткую ни разу
Не пришлось увидеть Аладдину,
Ни подобных россыпей, алмазов,
Ни таких топазов и рубинов,

Красота подобная приснится,
Разве что счастливому, пожалуй.
Здесь поют невидимые птицы,
Жемчуга рассыпаны повсюду,

И везде валяются монеты,
Кубки, вазы, золотые блюда,
Аладдин, да на яву ль всё это?

– Я сочинил стихи! – удивился Аладдин. – Наверно, поэтами становятся люди, когда они увидят что-то прекрасное! Но надо торопиться... Я возьму только монеты. Набью ими карманы, стяну пояс и насыплю их под рубаху. Ну все. Больше не влезает. Надо возвращаться! Ой, да что это я!

– Я сочинил стихи! – удивился Аладдин. – Наверно, поэтами становятся люди, когда они увидят что-то прекрасное! Но надо торопиться... Я возьму только монеты. Набью ими карманы, стяну пояс и насыплю их под рубаху. Ну все. Больше не влезает. Надо возвращаться! Ой, да что это я!

Мограб велел принести ему какую-то старую лампу. «Зачем она ему, когда на базаре можно купить новую? Но раз он приказал, надо найти. А... вот она... в золотой вазе. Какая старая... Но если он велел...»

Аладдин взял лампу и понёс её через все помещения к месту, куда Мограб должен был вытащить его канатом на землю. К его счастью, ни львов, ни тигров, ни змей он не встретил. Придя на место, Аладдин не увидел спущенного каната.

– Эй, дядя Мограб! – закричал Аладдин. – Я пришёл. Зачем ты убрал канат?

– Ты не забыл лампу? – спросил его сверху Мограб.

– Она у меня в руках.

– Я спущу канат с корзинкой, положи в неё лампу. Сначала я подниму лампу, а потом тебя.

Аладдин почувствовал, что Мограб затевает что-то недоброе.

– Спустите канат и поднимите меня вместе с лампой.

– Делай, как я тебе приказал!

– О, нет, вы слишком хитры, дядя. Да и я ведь не совсем дурак. Лампу я вам отдам только тогда, когда вы меня отсюда вытащите!

– Я тебе приказываю, щенок! Я спускаю канат, и ты кладёшь лампу в привязанную корзину.

– Я привяжу раньше себя. Вы слишком несправедливы к сыну своего брата.

– Так не дашь поднять раньше лампу?

– Увы, нет. Я её отдам, только когда вы вытащите меня отсюда.

– Так будь же ты проклят! – загремел Мограб. – Подыхай, проклятый мальчишка.

Тотчас же земля сошла и закрыла отверстие, через которое Аладдин спускался по канату.

– Горе мне, – зарыдал Аладдин, – это не дядя, это проклятый колдун. Земля сошлась надо мной. Больше не увидеть мне солнечного света. О, моя мать! Я не увижу больше твоего родного лица. Прости своего глупого сына! – И Аладдин в отчаянье стал ломать руки, в которых держал лампу.

– Зачем мне эта старая лампа! – воскликнул Аладдин. Крепко сжимая в руках, он слегка потёр её, затем хотел бросить, но вдруг всё вокруг него загремело и перед ним возник огромный джинн.

– Ты явился погубить меня? – замирая от страха, спросил Аладдин.

К его изумлению джинн низко ему поклонился и громко произнёс:

О, мой повелитель,
О, мой господин,
Любое желанье
Исполнит твой джинн.

– Кто ты? – спросил Аладдин. – Скажи, что тебе от меня надо?

– Это ты скажи, Аладдин, что тебе надо.

И не дождавшись ответа от изумлённого Аладдина, джинн произнёс:

Желание сердца скажи своего,
В мгновение ока исполню его.

– О, добрый джинн, – обрадовался Аладдин, – не можешь ли ты перенести меня в дом моей матушки.

– Слушаю и повинуюсь, – рявкнул джинн. – Крепче держи лампу, господин!

Не успел Аладдин ответить джинну, как очутился у дверей своего дома. Он пулей влетел в дом.

– Аладдин! – радостно вскрикнула Фатьма. – Как тебя долго не было. А где твой дядя Мограб?

– Ой, матушка, ты была права, когда говорила, что у моего отца не было брата. Сядь, слушай, что я тебе расскажу. Только не волнуйся, – он под вздохи, слёзы и восклицания матери рассказал ей обо всём, что с ним произошло.

– Но всё его зло, – закончил свой рассказ Аладдин, – обратилось в нашу пользу.

И он стал выгребать из карманов золотые монеты. Фатьма ахала от изумления, а Аладдин размечтался:

– Теперь тебе не придётся работать, матушка. Мы купим хороший дом, мебель, ковры, я тебя одену, как принцессу.

– Остановись! – сказала Фатьма. – Не забывай, что если мы так круто изменим свою жизнь к лучшему, то обязательно вызовем удивление, подозрение и зависть, которые отравят нам жизнь. Тебя заподозрят в том, что ты обокрал кого-то, а меня, что я тебя покрываю. Надо быть умнее, мы останемся в нашем доме, прикупим постепенно самое необходимое и скромно, но сытно и счастливо заживём с тобой.

– Ты права, матушка, – согласился с нею Аладдин. – И всем будем рассказывать, что богатый дядя Мограб нам помог, никто не удивится, тем более что на базаре многие видели, как он покупал мне одежду и обувь.

– Вот и хорошо, – сказала Фатьма. – Кроме меня, пусть никто ничего не знает.

Почти четыре года прожили Фатьма с Аладдином, понемногу тратя на свою скромную жизнь золотые монеты. Собака и кошка из щенка и котёнка превратились в большую собаку и крупного рыжего кота. Это были преданные и любящие своих хозяев животные. Но время шло, деньги тратились, а когда они есть, то, как ни старайся, не всегда удержишься от соблазна купить что-то такое, чего очень хочется.

Почти четыре года прожили Фатьма с Аладдином, понемногу тратя на свою скромную жизнь золотые монеты. Собака и кошка из щенка и котёнка превратились в большую собаку и крупного рыжего кота. Это были преданные и любящие своих хозяев животные. Но время шло, деньги тратились, а когда они есть, то, как ни старайся, не всегда удержишься от соблазна купить что-то такое, чего очень хочется.

И вот случилось то, что и должно было случиться. Настали дни, когда золотые монеты перестали звенеть в карманах Аладдина и исчезли из кошелька Фатьмы.

– Надо что-то продать, – сказал Аладдин. – Я поищу что-нибудь в сундуке. – Он открыл крышку, стал рыться в вещах и нашёл старую медную лампу, о которой давно забыл. Он вынул её и вспомнил джинна. – Дорогая лампа, ты спасла меня, а я, неблагодарный, забыл о тебе.

– Матушка! – закричал Аладдин. – Дай-ка мне тряпку, я оботру эту лампу. – И, взяв у матери тряпку, Аладдин принялся усердно обтирать лампу. И тут же огромный джинн возник перед ним и громовым голосом произнёс:

О, мой повелитель!
Не хочешь ли ты,
Я замок воздвигну,
Построю мосты.
Я выстроить башню,
Могу золотую!
Не хочешь?
Так город разрушить
Могу я.

– Не надо разрушать город! – испуганно закричал Аладдин. – Ты перепугал меня и мою мать.

– Прости. Но я раб медной лампы, ты её владелец. Я твой раб. Прикажи, я выполню любое твоё желание.

– О, радость! Я всё вспомнил. Это ты, дорогой джинн, спас меня! Теперь только я понял, почему этот злобный Мограб так добивался заполучить эту лампу, но почему ты, дорогой джинн, почти четыре года не появлялся?

– Потому, мой повелитель, что ты в эти годы ни разу не взял меня в руки.

– Ox, – простонала Фатьма. – Я умираю от страха.

– Успокойся, матушка. Всё хорошо. Послушай, джинн, принеси нам, пожалуйста, хороший ужин.

– Слушаю и повинуюсь, – сказал джинн и исчез.

Через минуту он появился, неся на золотом блюде дорогие закуски, дичь, фрукты и сладости.

– Ну, матушка, теперь нам нечего бояться, что наши монеты исчезли. Да и не нужны они нам теперь. Джинн принесёт нам всё, что только мы пожелаем.

– Пойду-ка я поброжу по улицам, погуляю, – сказал Аладдин, радость не даёт мне сидеть дома.

– Пойди, пойди, сынок, только поздно не возвращайся.

Аладдин поцеловал мать и уже собрался уходить, но остановился и засмеялся.

– Мне вдруг захотелось спеть песню.

– И мне захотелось, – сказала Фатьма и начала петь:

Счастье пришло неожиданно,
В дом залетело, как птица,
Скажите, где это видано?
Чтоб горькая пела вдовица.

О, мой мальчик,
У меня ты один,
Счастливчик-красавчик,
Мой сынок Аладдин.
Время будет, я сыну посватую
Черноглазую с косами черными,
Нам не нужно невесту богатую,
Пусть мне будет невесткой покорною.

О, мой мальчик,
У меня ты один,
Счастливчик-красавчик
Мой сынок Аладдин.

– Ах, матушка! – Давно я не слышал твоего пения! – И, поцеловав мать, Аладдин вышел из дома.

– Пойду прилягу, – сказала Фатьма, – надо отдохнуть и успокоить сердце.

Но лежать ей пришлось недолго. Неожиданно быстро вернулся Аладдин.

Собака бросилась ему навстречу, но он не приласкал её, как обычно, а, закрыв глаза, опустился в кресло.

Фатьма взглянула на него и испугалась. Она ещё никогда не видела своего сына таким бледным.

– Что с тобой случилось? – тревожно спросила Фатьма.

– Не знаю, что случилось, – ответил рассеянно Аладдин. – Я сам не понимаю, что со мной.

– Расскажи мне сынок, не томи.

– Матушка, я видел принцессу Будур. Её несли в паланкине. Черные слуги прогоняли всех с улицы. Но я спрятался за будку и ждал. Когда паланкин принцессы поравнялся с будкой, я выглянул и увидел, как принцесса откинула полог и выглянула. Я видел её так близко. Шёлковые ресницы её взметнулись, как бабочки, и она посмотрела прямо мне в сердце, и она улыбнулась мне... Паланкин пронесли, а я всё стоял как зачарованный. Матушка, я погиб. Я умру, если не женюсь на ней...

– Что ты! – перепугалась Фатьма. – Уж не забыл ли ты, что она дочь калифа? Может быть, ты уже не помнишь, кем был твой отец? И кто такая твоя мать? Опомнись, мой мальчик.

– Я ничего не забыл, – упрямо сказал Аладдин. – Если ты любишь и не хочешь меня потерять, сделай то, о чём я тебя попрошу. Подойди ко мне поближе.

Аладдин обнял мать и что-то прошептал ей на ухо. Фатьма в ужасе отшатнулась от сына.

– Ты лишился разума, мой сын! – в отчаянии воскликнула Фатьма. – Я никогда не осмелюсь сделать то, о чём ты меня просишь.

Мы совсем забыли рассказать о том, чем занимается в своём богатом дворце калиф. А занят он своим обычным делом. Вместе со своим визирем и придворными советниками сидит в дворцовом зале и решает дела государственной важности. Устав сидеть на троне, он изредка встаёт и прохаживается по залу, иногда выглядывает в окно и его удивляет то, что уже несколько дней подряд он видит у ворот своего дворца женщину, которая заглядывает в окна дворца, держа в руках блюдо, покрытое шёлковым платком.

– Послушай, Саид, – обращается калиф к визирю, – не знаешь ли ты, кто эта женщина, которая каждый день приходит к воротам дворца? Какая у неё надобность?

– Не велишь ли ты, мудрейший калиф, привести её к твоим стопам? – спрашивает визирь.

– Пожалуй, приведи. Я не прочь узнать, что надо этой женщине. Должны же мы выслушивать наших подданных.

– О, всемилостивейший! Как всегда ты прав. Я пошлю слугу за ней, и она предстанет перед твоим светлым ликом, – и визирь вышел из зала.

Через несколько минут женщина, держащая в руках блюдо, предстала перед калифом и низко ему поклонилась.

– Расскажи, почтенная женщина, что привело тебя во дворец? Какая нужда?

– О, всемилостивейший и мудрый калиф, – дрожащим голосом сказала Фатьма. – Может быть, ты велишь меня казнить, когда услышишь из моих уст дерзкие слова, но я мать и мне легче умереть, чем не попытаться спасти своего сына.

– Так говори, – слегка нахмурившись, произнёс калиф.

– Сын мой, единственный мой сын Аладдин умирает.

– Не скорби так. Я пошлю к нему искуснейших врачей. Чем болен твой сын?

– Любовью, великий калиф.

– И что же надо мне сделать, чтоб твой сын выздоровел? – с улыбкой спросил калиф.

– Дать твоё согласие, мудрейший из мудрейших, – дрожащим от испуга голосом сказала Фатьма.

– Вот как! – удивился калиф. – И в кого же так смертельно влюблён твой сын?

– В твою дочь, великий калиф, – опустив голову, тихо сказала Фатьма.

– Да как же он посмел, несчастный! – вскипел калиф.

– Любовь настигла и ослепила его, – чуть не плача пробормотала бедная Фатьма.

Визирь усмехнулся и сказал:

– А не знает ли твой сын, женщина, что, сватаясь к дочери калифа, влюбленный преподносит ей дары.

Фатьма сняла с золотого блюда шёлковый платок, и зал озарился блеском драгоценных камней, лежащих на блюде.

Бриллианты, рубины, изумруды, жемчуг, алмазы, – шептал поражённый этим богатством визирь.

Калиф молча разглядывал эти сокровища. Даже в его сокровищнице не было ничего подобного.

– Во всём Багдаде не найдётся таких сокровищ, – сказал визирь. – Уж не вор ли твой сын Аладдин?

– Мой сын – честный человек, – твёрдо сказала Фатьма, – не все богатые – воры, хотя большинство богатых – воры.

– Ты на кого намекаешь? Гляди у меня! – зло прошипел визирь.

– Проверь её слова, мудрейший калиф, я советую тебе сказать этой женщине: пусть она передаст своему сыну, что ты велел ему сегодня же прислать тебе сорок белых слонов, покрытых лучшими текинскими коврами, пусть их ведут чёрные нубийцы, и каждый из них пусть несёт золотое блюдо или золотой сосуд. Если он выполнит твоё пожелание, ты позволишь её сыну свататься к твоей дочери принцессе Будур.

– Ты слышала, почтенная женщина, о чём говорил визирь? – спросил Фатьму калиф.

– Да, я недостойная целовать следы твоих ног, великий калиф, слышала, – ответила Фатьма.

– Иди же к своему сыну, – кивнул ей головой калиф, – а я сяду к окну и буду ожидать появления сорока белых слонов.

И он подмигнул визирю, который насмешливо рассмеялся.

– Будь здоров и счастлив, великий калиф, – сказала, низко поклонившись, Фатьма и вышла из зала, оставив на столике золотое блюдо с драгоценными камнями.

– Ну, визирь! – воскликнул калиф. – Видал ли ты что-нибудь подобное?

– Не нравится мне этот Аладдин, по-моему, он злой колдун.

– Тебе не один жених для моей Будур не нравится, – усмехнулся калиф, – уж не мечтаешь ли ты, что она пленится твоим сыном, колченогим, пучеглазым Махмудом?

Визирь скрипнул зубами. Он не подозревал, что калиф давно догадался о его мечте женить своего Махмуда на принцессе Будур.

– Взгляни в окно, – приказал калиф, – не видно ли ещё слонов?

– Боюсь, что тебе придётся слишком долго их ждать, о, мудрейший. Неужели ты веришь, что дождёшься появления этих сорока слонов?

– Дай себе труд выглянуть в окно, и ты поверишь в них сам, – спокойно ответил калиф.

Визирь подбежал к окну и невольно вскрикнул:

– Кто бы мог подумать! Слоны!

– Может быть ты сосчитаешь их? – насмешливо спросил калиф, – ну что же ты молчишь? Тебя, кажется, огорчило их появление? Тогда я сам посчитаю их, двадцать уже прошло, а они всё идут и идут, и каждого сопровождает чёрный нубиец с золотым блюдом в руках.

Визирь почернел от досады и заскрипел зубами, а калиф видя, как раздосадован его визирь, решил подлить масла в огонь.

– Этот Аладдин вполне подходящий жених для моей дочери. Вели слугам, визирь, найти его и привести ко мне, я хочу на него взглянуть. Может быть, он крив и горбат. Я никогда не стану неволить свою дорогую девочку ни за какие сокровища.

– О, великий калиф! – воскликнул визирь. – Я уверен, что он и крив и горбат и к тому же злой волшебник.

– Я тебе приказал разыскать Аладдина, – сурово сказал калиф.

– Слушаю и повинуюсь, – покорно ответил визирь и хлопнул в ладоши.

В зал вбежал слуга и почтительно поклонился калифу.

– Али, ступай в город, разыщи некоего Аладдина и приведи его сюда, – сказал визирь.

– Слушаю и повинуюсь, – ответил слуга. – Я знаю, где живёт Аладдин, когда-то его отец Гассан сшил мне халат.

– Ах вот что! – воскликнул визирь. – Его отец портной!

– Но он уже давно умер, а Аладдин живёт со своей матерью Фатьмой.

– Беги к нему и быстро приведи его ко мне, – приказал калиф.

– Слушаю и повинуюсь, – ответил Али и, низко поклонившись калифу, убежал.

– Удивляюсь я тебе, великий калиф, – пожал плечами визирь, неужели ты не понимаешь, что имеешь дело или с ловким мошенником, или со злым джинном, умоляю тебя, не связывай судьбу своей прекрасной дочери...

– Хватит, – перебил его калиф, – замолчи.

– Слушаю и повинуюсь, – прошептал визирь, – но разреши мне дать тебе верный совет.

– Говори, – разрешил калиф.

– Если он явится перед твоими всевидящими очами, потребуй от него, по крайней мере, чтобы он в течение одной ночи, к завтрашнему утру выстроил на той поляне, что расположена вблизи твоего дворца, прекрасный дворец для принцессы Будур, да будет благословенно её имя.

– Я подумаю, – сказал калиф.

В зал вошёл Али и, низко кланяясь, попросил разрешение говорить.

– Говори, – бросил калиф.

– Я знаю, что он тебе скажет, – усмехнулся визирь, – никакого Аладдина он не нашёл.

Али удивлённо посмотрел на визиря и пожал плечами.

– Вы ошибаетесь, великий визирь, я нашёл его, он стоит за этой дверью и просит вашего разрешения предстать перед великим калифом.

– Приведи его, – приказал калиф.

Али удалился, и в зал вошёл богато одетый Аладдин. За последние годы он из мальчишки превратился в стройного красивого юношу. При виде его визирь помрачнел, а калиф приветливо улыбнулся.

– Подойди ко мне, Аладдин, – подозвал его калиф.

Аладдин подошёл и низко ему поклонился.

– Скажи мне, Аладдин, правда ли, что ты любишь мою дочь, принцессу Будур?

– Такая же правда, великий калиф, как то, что рыба любит воду, а птица воздух. Без Будур я погибну, как рыба без воды и птица без воздуха. Я видел её случайно один раз, но полюбил её всем сердцем и навсегда.

Калиф улыбнулся:

– Ты мне нравишься, Аладдин, но я отдам тебе дочь при двух условиях. Первое, если Будур захочет стать твоей женой и если ты, в течение этой ночи построишь для неё прекрасный дворец, достойный её красоты. Дворец должен быть построен к восходу солнца на большой поляне возле моего дворца.

– Я постараюсь исполнить ваше желание, великий калиф, – сказал Аладдин.

– Иди, Аладдин, – кивнул головой калиф.

Аладдин низко поклонился и ушёл.

– Ax, мошенник, как он уверен в себе! – с досадой воскликнул визирь. – Неужели ты веришь этому колдуну?

– Ах, как бы тебе хотелось, чтобы он не выполнил моих условий, – усмехнулся калиф. – Неужели тебя не порадовало, что Аладдин высок и строен, что лицо у него красиво, а поведение благородно? Он меня очаровал. Думаю, что на Будур он произведёт такое же прекрасное впечатление. Но что с тобой? – с деланной заботливостью спросил калиф. – Ты ужасно побледнел. Уж не заболел ли ты, визирь?

– О, нет, мой повелитель, – поспешно ответил визирь, – просто я боюсь, чтобы горькое разочарование не отразилось на твоём драгоценном здоровье.

– Этого не произойдёт, – усмехнулся калиф. – На сердце у меня так весело, как бывает очень редко. Захотелось даже запеть. Стихи сложились сами собой, и калиф негромко запел:

Аладдин мне подарил алмазы,
Жемчуга, цены которым нет,
Жениха Будур нашёл я сразу
Я не принял глупый твой совет.

– Позволь мне, повелитель, ответить тебе тоже стихами, – спросил визирь.

Калиф утвердительно кивнул головой, и визирь гнусавым голосом пропел:

Радуйся, а плакать будешь после,
Мой мудрейший, дорогой калиф —
Так сказал своей хозяйке ослик,
Все горшки ногою перебив.

Калиф засмеялся и ответил визирю тоже в стихах:

Да уймись ты, старикашка вздорный,
Я тебя заставлю замолчать,
Поглупел от зависти ты чёрной
Аладдин! Вот будущий мой зять!

Но визирь не замолчал. Последнее слово осталось за ним.

Не видать своих мне больше денег,
С сыном не видаться и с женой.
Аладдин волшебник и мошенник —
В том клянусь своею бородой.

– Ну, хватит! – рассердился калиф. – Ступай, распорядись, чтобы накормили и устроили на ночлег слонов, проследи, чтобы нубийцы были обеспечены питанием и ночлегом. Собери у них золотые блюда и вели снести их в сокровищницу. Я позову тебя, когда завтрашним утром взойдёт солнце.

– Слушаю и повинуюсь, – пробормотал визирь и, поклонившись калифу, ушёл.

А бедная Фатьма не находила себе места от волнения. Не шутка ведь – её Аладдина вызвал сам калиф. Кто знает, чем это кончится эта безумная затея Аладдина? Конечно, джинн доставил ко дворцу калифа сорок белых слонов, нубийцев и золотые блюда, но кто знает, что ещё потребует калиф от её сына?

Собака залаяла и бросилась к двери. Верный пёс почувствовал, что хозяин возвратился.

– Матушка! – закричал с порога Аладдин. – Я счастлив. Калиф был милосерден ко мне.

– А я так беспокоилась, – вздохнула Фатьма, – что же он сказал тебе, сынок?

– Калиф поставил два условия.

– А ты сможешь их выполнить?

– Одно смогу, а второе... не от меня зависит.

– Так расскажи мне, что это за условия?

– Да не волнуйся ты так, всё будет хорошо. Первое условие – это согласие принцессы Будур выйти за меня замуж. Если ей не понравлюсь...

– Ты не понравишься! Такой красавец! Не может быть!

– Ты забываешь, матушка, что Будур отвергла триста женихов. Наверно, среди них были юноши красивее и уж, конечно, более знатные, чем сын портного.

– Да посмотри на себя в зеркало, сынок! Победа будет за тобой. Материнское сердце не обманывает, расскажи о втором условии калифа.

– Ну, матушка, это пустяки, по сравнению с первым. Я должен за эту ночь построить дворец для принцессы на полянке, что расположена возле дворца калифа.

– Что? Построить дворец за одну ночь? Калиф или сошёл с ума, или издевается над тобой, а ты... ты тоже сошёл с ума, если согласился принять это условие... О, горе мне!

И бедная женщина горько заплакала.

– Матушка, не плачь, – пытался успокоить её Аладдин, вытри слёзы и достань из сундука мою медную лампу.

Не переставая плакать, Фатьма исполнила просьбу сына.

Аладдин потёр лампу рукой. Раздался грохот. Испуганные собака и кот спрятались под диван. Перед Аладдином появился джинн.

– Слушаю тебя, мой повелитель, – прогремел джинн. – Что я должен для тебя сделать? Построить дворец или разрушить город?

– Построить прекрасный дворец для моей невесты принцессы Будур. Расположи его на полянке, которая лежит рядом с дворцом калифа. Построить его надо этой ночью, чтобы с утренней зарёй он уже был на месте. Сможешь?

– Я смогу сделать всё, что ты мне прикажешь, мой повелитель.

– Тогда разбей вокруг дворца сад с цветущими розами, достань дорогую мебель и посуду и позаботься нанять слуг.

– Будет сделано. Есть у тебя ещё какие-нибудь желания?

– Нет, дорогой мой спаситель, есть только глубокая благодарность за всё, что ты для меня делаешь. Ты первый повелитель, владелец волшебной лампы, который поблагодарил меня за всё, что я для них сделал. Я это никогда не забуду. – С этими словами джинн исчез.

– Будет сделано. Есть у тебя ещё какие-нибудь желания?

– Нет, дорогой мой спаситель, есть только глубокая благодарность за всё, что ты для меня делаешь. Ты первый повелитель, владелец волшебной лампы, который поблагодарил меня за всё, что я для них сделал. Я это никогда не забуду. – С этими словами джинн исчез.

– Мой бедный мальчик, – покачала головой Фатьма, – и ты веришь, что твой джинн сумеет за одну ночь построить дворец, обставить его дорогой мебелью, уложить на полы дорогие ковры, нанять верных слуг... О, горе мне, горе...

– Ой, матушка, так ли ты заговоришь, когда из этого бедного дома переберёшься жить во дворец?

– Что? Я поселюсь во дворце? Даже и не мечтай об этом. Переселишься сам, возьмёшь своего кота и свою собаку.

– Матушка!

– Замолчи!

Зная по опыту, что переспорить свою мать ему никогда не удавалось, Аладдин вздохнул и замолчал.

Кот прыгнул к нему на колени и ласково замурлыкал. Собака подошла к нему и лизнула его руку. Казалось, его четвероногие друзья пытались его утешить и Аладдин понял это.

Когда наступило утро, калиф приказал позвать визиря. Тот, зевая, явился и низко поклонился калифу.

– Что это вы так рано проснулись, мой повелитель, – спросил визирь, – и куда это вы так пристально смотрите? Простите за любопытство, мудрейший.

– Подойди к окну, – спокойно ответил калиф, – и увидишь то, на что я сейчас любуюсь.

Визирь подошёл к окну, посмотрел и ахнул.

– Возьми подзорную трубу, – сказал, усмехаясь, калиф и подал её визирю, – посмотри и поверь своим глазам.

Визирь дрожащими руками поднёс трубу к глазам и ясно увидел на полянке дворец, куда более богатый и красивый, чем дворец калифа. Вокруг дворца появились деревья, кусты красных, белых, жёлтых и голубых роз. По саду важно расхаживали павлины, распустив веером свои радужные хвосты.

– Невероятно! – прошептал визирь.

– Но факт! – усмехнулся калиф.

– Позови Али и прикажи ему привести Аладдина.

– Я, конечно, выполню ваш приказ, мой повелитель, но...

– Что ты хочешь сказать этим «но»?

– Я хотел сказать, всё это не понятно, подозрительно, какое-то колдовство, и боюсь, добром это не кончится.

– Чего только не делает с человеком зависть! – покачал головой калиф. – Иди и передай мой приказ Али.

– Слушаю и повинуюсь, – едва сдерживая себя, ответил визирь и вышел.

Долго ждать Аладдина калифу не пришлось.

– О, великий и мудрейший калиф, – сказал, низко кланяясь калифу, вошедший Аладдин, – я выполнил твоё условие.

Калиф милостиво улыбнулся:

– Я ещё не осмотрел дворца для принцессы Будур, – сказал он, – но даже издали видно, что он достоин быть жилищем для моей дочери. Осталось второе и самое главное условие, и ты его помнишь.

– О, да! – воскликнул Аладдин. – Одно только слово самой прекрасной девушки в мире, и я или самый счастливый, или самый несчастный человек.

– Сейчас мы это узнаем, – усмехнулся калиф и велел визирю сообщить принцессе Будур, что её ждёт отец.

– Она сейчас будет здесь – сообщил калиф Аладдину, – но я хочу подвергнуть и её некоторому испытанию. Спрячься-ка ты, Аладдин, за эту ширму и выходи только по-моему приказанию.

– Слушаю и повинуюсь, – ответил Аладдин и юркнул за ширму. Через несколько минут в зал вошла принцесса Будур.

– Вы звали меня, дорогой отец? – спросила принцесса Будур.

– Да, дочь моя. Будет у нас серьёзный разговор о твоём будущем. Ты уже достигла возраста, который велит тебе по закону природы стать женой и матерью. Сыновей у меня нет. Я мечтаю, что, выйдя замуж, ты подаришь мне внука, который может стать моим наследником...

– Но, отец мой, я...

– Не перебивай никогда старших, тем более своего отца, – строго остановил её калиф.

– Я сделал всё возможное, чтобы найти тебе жениха, достойного твоей красоты и знатности. Но ты была неумолима к каждому из них. Почему ты так поступала, дочь моя?

– О, отец, дорогой мой отец! – воскликнула Будур. – Поймите меня.

– Вы тоже были молоды и знаете, что такое любовь. Поймите же, что ни один из всех женихов, которых вы мне предлагали, не зажёг в моём сердце огня любви.

– Это грустно, но я тебя понимаю. Однако у меня нет надежды, что во всём мире найдётся кто-нибудь, способный зажечь огонь в твоём слишком уж разборчивом сердце. Но я всё же делаю последнюю, учти, последнюю попытку выдать тебя замуж. Ты видела белых слонов, чёрных нубийцев, золотые блюда, драгоценные камни, которые прислал тебе человек, желающий стать твоим мужем.

– Видела, – спокойно ответила дочь калифа. – Но моего сердца они не тронули.

– Возьми подзорную трубу и посмотри в окно, – сказал калиф и подал дочери трубу.

Будур исполнила его приказание.

– Что ты видишь там, дочь моя?

– О, отец! – воскликнула восхищенная Будур. – Я вижу волшебной красоты дворец и прекрасный сад, окружающий этот дворец. Откуда это чудо?

– Это чудо сотворил для тебя человек, который мечтает стать твоим мужем. Он случайно видел тебя один раз и смертельно влюбился.

– И ты хочешь, о, мой отец, выдать меня замуж за него только потому, что он обогатил тебя сокровищами, белыми слонами и дворцом? – спросила Будур.

– Нет, моя девочка, твоё счастье мне дороже всего на свете. Я сказал ему, что если ты не питаешь к нему любви, я не стану выдавать тебя замуж за него. Разве я могу сделать несчастной свою любимую дочь?

– Спасибо, мой самый мудрый, самый добрый, самый лучший отец в мире, – сказала Будур и поцеловала ему руку.

– А теперь, – поцеловав её в лоб, – я познакомлю тебя с ним, – сказал калиф.

– Аладдин! – крикнул он. – Выходи.

Аладдин покинул ширму и предстал перед принцессой Будур.

– Это он! – восхищённо воскликнула Будур. – Это он!

– Как, – удивился калиф, – ты его знаешь?

– О, нет, но однажды, когда слуги несли меня в паланкине, я откинула чадру и выглянула на улицу. Я увидела прекрасного юношу, который смотрел на меня с таким восхищением и любовью, что зажёг в моём сердце ответный огонь.

– И он был так же богато одет, как сейчас? – спросил очень довольный ответом калиф.

– Ах, я видела только его красивое лицо, только его глаза, глаза внезапно и безумно полюбившего человека.

– Аладдин, – обратился к юноше калиф, – принцесса Будур – твоя невеста. Подойди к ней. О вашей свадьбе я позабочусь сам.

Свадьба была богатая и весёлая.

Аладдин и Будур поселились в новом дворце. Жили они счастливо и весело. Часто устраивали праздники, приглашали лучших певцов, музыкантов и танцоров, которые развлекали их гостей, знатных людей Багдада. Калиф всегда присутствовал на этих сборищах и так радовался счастью своей любимой дочери Будур, что визирь даже осмелился ему заметить:

– Не кажется ли тебе, о мудрейший калиф, что столь частое посещение дворца твоей дочери Будур несколько отражается на твоих занятиях делами государственной важности, извини, если я осмелился...

– Я прощу тебе твоё неуважение к моей персоне, – усмехнулся калиф, – но твоей зависти и недоброжелательства по отношению к моей дочери и её супругу простить не могу. Объясни мне, визирь, почему ты не радуешься вместе со мной нашему счастью?

– О, могущественный и мудрый мой повелитель! – воскликнул визирь. – Я бы от всей души радовался твоему отцовскому счастью, если бы верил, что оно не обернётся неожиданной бедой. Чует моё любящее сердце, что...

– Замолчи! – крикнул разгневанный калиф. – Иначе мне придётся расстаться с тобой.

– Молчу, молчу, – пролепетал, низко кланяясь, визирь.

Хотя Будур и Аладдин жили весело и счастливо, иногда Аладдину становилось грустно оттого, что его любимая мать отказалась перейти из своего бедного жилища в их сказочно чудесный дворец. Когда Аладдин уходил из её дома во дворец, он попросил Фатьму сшить мешочек, чтобы спрятать туда свою волшебную, медную лампу. Фатьма исполнила его просьбу. Аладдин засунул лампу в мешочек, перевязал его крепким шнурком, унёс во дворец и спрятал в шкафчик.

– Что это у тебя в этом мешочке? – однажды спросила его Будур, зачем-то заглянувшая в шкафчик.

– Да так, ерунда, – ответил Аладдин.

– Какая ерунда? Покажи! – попросила Будур.

– Ну зачем тебе смотреть, просто случайно захватил из дома...

– И что же ты случайно захватил? – настаивала любопытная Будур.

– Ну хорошо, – сдался Аладдин, – это просто старая медная лампа. Я взял её на память о своём умершем отце.

– Лампа, – протянула разочарованная Будур и тут же весело рассмеялась, вспомнив, что сегодня вечером у них будет много гостей, начнутся танцы, песни, игры. Потом она вдруг нахмурилась и спросила Аладдина, почему его мать не хочет переселится к ним во дворец.

– Она очень привыкла к своему дому. Там она была счастлива с моим отцом, там родился и вырос я... Она простая женщина и будет себя чувствовать неловко в таком богатом дворце, как наш, – объяснил ей Аладдин.

– Она очень привыкла к своему дому. Там она была счастлива с моим отцом, там родился и вырос я... Она простая женщина и будет себя чувствовать неловко в таком богатом дворце, как наш, – объяснил ей Аладдин.

Будур надула губки.

– Может быть, ей не нравится её невестка?

– Что ты, любимая! Она боготворит тебя. Она молится за тебя, она благодарна, что ты полюбила её сына.

– Ну, хорошо, – сказала Будур, – я хотела ещё вот о чём спросить тебя. Только ты не обижайся.

– Спроси, моя любимая, спроси.

– Зачем ты взял во дворец эту дворняжку и этого простого рыжего кота? Если ты любишь собак, то у моего отца есть самые породистые и он с удовольствием подарит тебе хорошего щенка. Я попрошу его...

– Будур, сердце моё, – перебил её Аладдин, – когда я тебе расскажу, как эти животные попали ко мне, ты сама захочешь оставить их у нас. И он рассказал ей, как спас щенка и котёнка, и как они помня это, любят его и преданы ему.

Будур растрогалась.

– Аладдин, – сказала она, – у тебя золотое сердце. Я тоже буду любить твоих четвероногих друзей.

После этого разговора прошло несколько дней. В гости к молодожёнам пришли молодые люди и стали с азартом рассказывать о своих охотничьих успехах. Они стали уговаривать Аладдина принять участие в охоте. Аладдин отнекивался, ему не хотелось расставаться с Будур даже на несколько часов.

Неожиданно Будур поддержала охотников.

– Поезжай, Аладдин, поохоться, – ласково сказала она, – какой молодой мужчина откажется от такого развлечения! Обо мне не беспокойся, я найду себе занятие.

Аладдин поблагодарил жену и на другое утро отправился с друзьями в лес на охоту за дикими кабанами.

Будур долго расхаживала по дворцу, не зная чем заняться, затем вышла на балкон и увидела, что мимо дворца медленно шёл какой-то старик и что-то выкрикивал. Когда он проходил мимо балкона, на котором она сидела, до неё долетели его слова, он выкрикивал: «Меняю золотую лампу на медную». Будур встала и прислушалась.

Старик поднял голову, улыбнулся и сказал:

– Красавица, не хочешь ли ты получить золотую лампу?

– У меня много ламп, – ответила Будур.

– Но такой у тебя нет, – возразил старик и вынул из сумки великолепную золотую лампу, украшенную драгоценными камнями.

– Какая красота! – воскликнула Будур. – Я куплю у тебя эту лампу.

– Что ты, небесная фея, я не возьму у тебя денег, с меня достаточно и той награды, что я увидел такую волшебную красоту.

– Но и я не возьму её даром, – возразила Будур.

– Если не хочешь брать её даром, найди какую-нибудь старую, медную лампу и брось её мне с балкона, и золотая лампа твоя.

– Подожди, старик, я тебе её сейчас принесу! – крикнула Будур.

Она побежала в комнату Аладдина, взяла из шкафчика лампу и только направилась к балкону, как кот бросился ей под ноги.

– Брось! – крикнула Будур, ногой отшвырнула кота и побежала дальше, но не успела она добежать до балкона, как собака с громким лаем кинулась на неё и едва не сбила с ног.

– Пошла вон! – крикнула Будур, ударила собаку и выскочила на балкон.

– Бросай! – крикнул старик.

Будур бросила лампу. Старик ловко её поймал и протянул ей золотую лампу.

«Вот обрадуется Аладдин, – подумала она, – когда вернётся и увидит, какой подарок я ему приготовила».

А старик, даже не снимая мешочка, потёр лампу, и перед ним возник огромный джинн.

– Слушаю тебя, мой повелитель, – прогремел джинн.

– Приказываю, – сказал старик, – отнеси меня и дворец со всеми, кто в нём находится, из Багдада в пустыню.

– Слушаю и повинуюсь, – ответил джинн.

Будур вдруг почувствовала, что пол под ней покачнулся, а когда она выглянула в окно, то увидела, что дворец окружён пустыней. От страха она потеряла сознание и упала на ковёр...

– Визирь! – крикнул калиф. – Не желаешь ли ты отправиться со мной в гости к Будур и Аладдину?

– С удовольствием, премудрый калиф, – ответил визирь и подошёл к окну. Выглянул и невольно вскрикнул.

– Я не смею сказать тебе о том, что я увидел в окно.

– Бредишь ты, что ли? – недовольно пробормотал калиф и тоже подошёл к окну.

– Что это? – испуганно воскликнул он. – Где дворец, где моя дочь Будур? Давай побежим, посмотрим, что это такое. – И калиф вместе с визирем выбежали из дворца. Они прибежали на место, где стоял дворец Будур. Калиф чуть не упал от изумления и страха.

– Что это такое? – беспомощно лепетал он.

– Это то, о чём я предупреждал тебя, о мудрейший, – торжественно отвечал визирь, – не говорил ли тебе твой верный слуга, что Аладдин колдун? Но ты посчитал, что я завидую его счастью и богатству.

– Молчи, – прошептал калиф, хватаясь за сердце.

– Как скажешь, повелитель, – с деланной смиренностью ответил визирь, – ликуя в душе, что его предсказание сбылось.

В это время Аладдин, не убив ни одного зверя, возвращался домой.

Его изумлению и ужасу не было предала, когда он увидел, что на месте исчезнувшего дворца стояли убитый горем калиф со своим визирем.

– Аладдин! – закричал, увидевший его калиф, – где дворец? Где моя дочь? Кто ты, негодяй? Злой волшебник или...

– Я не знаю, о мудрейший калиф, куда исчезли дворец и моя любовь Будур, – рыдая ответил Аладдин. Клянусь, что моей вины здесь нет. Я разыщу Будур или умру с горя.

– Ты умрёшь раньше, – зловеще прервал его калиф, – даю тебе одну ночь и один день сроку. Если завтра к вечеру дворец не будет стоять на своём месте, если в нём не будет находиться здоровая и весёлая моя дочь Будур, палач отсечёт тебе голову. Пойдём, визирь. Мне противно смотреть на этого негодяя.

С этими словами калиф вместе со своим визирем удалились, а бедный Аладдин упал на землю и разрыдался. Потом он встал и тихо поплёлся к дому своей матери. Фатьма испугалась, увидев как бледен её сын.

– Дитя моё! – закричала бедная женщина, – какое горе тебя постигло?

– Ах, матушка, – кинулся к ней на грудь Аладдин и заплакал как ребёнок. Фатьма молча гладила его по голове и ни о чём не расспрашивала, ожидая, что когда он успокоится, расскажет ей всё сам. Прошло время, и он всё рассказал. Фатьме хотелось напомнить ему, как отговаривала она его отказаться от опасного увлечения Будур, как просила не пользоваться дарами волшебной лампы, но понимая, что это ещё больше ранит его, молчала. Затем, чтобы всё же что-то сказать, промолвила:

– А где же твои друзья, кот и собака? Ты им спас жизнь, а они бросили тебя в такую трудную минуту.

Фатьма ошибалась. Ни собака, ни кот не бросили своего хозяина, а перенесённые вместе с дворцом в пустыню, соображали, как бы им помочь Аладдину.

Ночью, когда злой колдун заснул, положив на ночной столик медную лампу, засунутую Аладдином в мешочек, кот на мягких лапках пробрался в его спальню, и сбросил лампу со стола. Она упала на мягкий ковёр, который приглушил звук падения. Собака взяла лампу в пасть и выпрыгнула через открытое окно на землю, кот прыгнул за ней.

– Не знаю, послушает ли джинн собаку? – сказал в раздумье пёс, – но попробуем, сделаем так, как всегда делал наш дорогой Аладдин.

И он принялся усердно тереть лапой лампу. Перед перепуганными животными появился огромный джинн.

– Собака? – удивился джинн. – Но если ты повелитель лампы, я обязан выполнить твою волю. Чего ты хочешь?

– Во-первых, выбрось из дворца злого колдуна, – сказала собака.

– Слушаю и повинуюсь, – ответил джинн.

И в эту же минуту колдун вылетел в окно, упав в озеро, и утонул.

– Во-вторых, – продолжала собака, – когда мы с котом вернёмся во дворец, перенеси его с нами и принцессой Будур на старое место, а также не забудь перенести и сад.

– Слушаю и повинуюсь, – ответил джинн.

Собака и кот вернулись во дворец, и в то же мгновение он очутился на старом месте. Будур выглянула в окно, увидела дворец отца и вскрикнула от радости:

– А где же мой Аладдин?

Прилегла на диван и от усталости, от пережитого страха, от радости, что кошмар кончился, уснула.

Аладдин не спал всю ночь. Утром он поцеловал мать и тихо вышел из дому.

«Пойду к калифу, докажу, что я не дорожу жизнью, если потерял свою любовь», – думал Аладдин.

Калиф, которому доложили, что явился Аладдин, велел послать за палачом.

– Зачем я не послушался визиря, – сетовал калиф, польстился на сокровища и потерял самое дорогое моё сокровище, свою Будур.

– Не будет ли каких-нибудь приказов, о, мудрейший калиф? – спросил, низко кланяясь, визирь.

– Ты был прав, – сурово сказал калиф, – и я сдержу своё слово. Скоро Аладдин лишится головы.

Калиф встал и медленно подошёл к окну, чтобы взглянуть на то место, где так недавно стоял дворец его дочери. Взглянул и обомлел.

– Визирь! – закричал он. – Иди сюда, смотри в окно, что ты видишь?

Визирь был так изумлён, что не мог выговорить ни одного слова. В окне дворца показалась Будур. Она улыбалась и махала отцу платком.

– Визирь! – закричал он. – Иди сюда, смотри в окно, что ты видишь?

Визирь был так изумлён, что не мог выговорить ни одного слова. В окне дворца показалась Будур. Она улыбалась и махала отцу платком.

– Будур! Девочка моя! – закричал калиф, и на его глазах появились слёзы радости.

Вошёл слуга и доложил, что палач прибыл.

– Отошли его обратно, – приказал калиф, – и позови Аладдина.

Бледный, готовый принять казнь, вошёл Аладдин.

– Подойди сюда, – приказал калиф, – взгляни в окно.

Аладдин посмотрел в окно, замер и увидал Будур в окне дворца. Не помня себя от радости, он закричал:

– Будур! Любовь моя! Я бегу к тебе!

И выбежал из зала.

Визирь стоял как каменный, а калиф смотрел в окно и смеялся. Он видел, как обнимал Будур её муж Аладдин. И как они оба были счастливы. Когда они отошли от окна и Будур рассказала Аладдину обо всём, что случилось после того, как она обменяла старую медную лампу на золотую, вошла собака, неся в зубах медную лампу Аладдина.

Аладдин понял всё. Обнял пса и прижал его к сердцу.

– Это он спас дворец, тебя и меня, – сказал он Будур.

– Дай мне слово, что ты никогда, никому не расскажешь о том, что я тебе поведаю.

И он рассказал ей всё, о чём вы узнали из этого правдивого рассказа. Будур поклялась, что не выдаст тайны. В комнату вошёл кот и прыгнул Аладдину на колени.

– Я уверен, – сказал Аладдин, – что ты помогал собаке.

Кот замурлыкал и лизнул ему руку.

Счастливо и долго жили Аладдин и Будур. Фатьма оставила свой дом и перебралась к ним во дворец, чтобы любоваться их счастьем и нянчить их детей.