Совы

Кто из охотников, проходя в поздний час лесом, не слыхал странных звуков, некогда так пугавших робкого человека, наивно верившего в таинственные недобрые силы природы. Лесным таинственным существам, колдунам, лешим приписывались страшные ночные звуки. Дьявольский хохот филина, зловещее уханье сов раздаются в тёмном лесу. Даже бывалому человеку становится порой в полуночный час жутковато. Воображению представляются сказочные лесные чудовища, пугавшие наших предков. Нередко над головою запоздавшего охотника в ночной темноте бесшумно промелькнёт и тотчас исчезнет крылатая лёгкая тень.

Много огромных ушастых филинов, малых и больших сов обитает в наших лесах. Совы и сычи живут в подгородных парках, в садах и старых усадьбах со старыми дуплистыми липами и дубами. Нередко совы-неясыти поселяются в больших, многолюдных городах, живут в старых каменных зданиях, на пустующих колокольнях.

Днём редко можно увидеть сову. Застигнутая в своём тёмном убежище, она неохотно вылетает на солнечный свет. Неуклюже усевшись, взъерошив свои лёгкие перья, ослеплённая дневным светом, ночная птица сидит неподвижно. Не выносят яркого света её огромные, круглые, беспомощно закрывающиеся глаза. Странно, точно на шарнире, во все стороны поворачивается круглая кошачья голова. При появлении человека птица грозно щёлкает клювом, перья на ней шевелятся.

Ночные совы приносят людям большую пользу. Они уничтожают грызунов, причиняющих вред сельскому и лесному хозяйству. Но есть хищные совы, которые убивают ночью сонных птиц и даже охотятся на глухариных и тетеревиных токах. Самым злым разбойником среди крупных сов справедливо считается ушастый филин-пугач. Недаром так ненавидят филина дневные птицы. Стоит страшному ночному разбойнику вылететь днём при солнечном свете, как со всех сторон по какому-то неведомому сигналу слетаются большие и малые птицы судить и наказывать своего лютого врага.

Ночной полёт сов так тих и беззвучен, что даже самые чуткие животные его не примечают. О присутствии сов можно узнать по громкому гугуканью, по уханью и хохоту страшного филина-пугача, раздающемуся в полуночный час в тёмном, глухом лесу.

В прошлые времена мы ловили живых сов в пустых деревенских овинах, где они скрывались от зимней стужи, охотясь на мышей, гнездившихся в обмолоченной ржаной и овсяной соломе. Днем совы прятались в закопченных тёмных «евнях» и «садках», где сушат зимою снопы. Чтобы поймать сову, мы протягивали в овине пеньковые вожжи или длинную возовую верёвку. Усевшись на протянутую верёвку, выгнанная из своего тёмного убежища сова так судорожно-крепко вцеплялась кривыми длинными когтями, что её можно было брать голыми руками.

Помню, деревенские ребятишки однажды мне принесли пойманную в овине сову. Я смастерил для неё клетку в холодных сенях нашего дома, и скоро она привыкла к новому жилью. В самом начале весны она стала вести себя беспокойно, громко кричала по ночам. Неспокойное её поведение мешало спать людям, и мне пришлось выпустить её на волю.

Дня через два или три сова сама вернулась в свою клетку. Она по-прежнему сидела на жёрдочке и смотрела на меня круглыми глазами. Я угостил её кусочком сырой говядины. С тех пор она неизменно прилетала в свою клетку. В нашем и соседних домах она ловила мышей, добросовестно выполняя обязанности кошки.

Несколько лет назад мне пришлось путешествовать по Кавказскому заповеднику. Некоторое время мы жили в горах, в глухом, окружённом лесом посёлке. Сотрудники заповедника — молодые зоологи — устроили маленький зверинец. Кроме живших на свободе ручных оленят и смешного медвежонка Буки, воровавшего у нас со стола сахар, в клетках жили злые лесные коты и другие мелкие звери. В большой, обтянутой железной сеткой вольере помещались четыре совы. Днём они неподвижно сидели на ветвях сухого деревца, находившегося в самой вольере, и, поворачивая круглые головы, смотрели на проходивших мимо людей.

За этими совами ухаживал сын наблюдателя-лесника, наш четырнадцатилетний приятель Ваня. Он охотился на соек (других птиц в горном лесу водилось мало) и своей скромной добычей кормил сов. Добытые Ваней сойки были единственной их пищей.

Как-то кормилец сов Ваня захворал, долго не мог ходить на охоту. Несколько дней совы оставались без всякой пищи. Голодные птицы всё так же неподвижно сидели на ветвях дерева, казалось, не проявляя ни малейшего беспокойства.

Рано утром, сойдя с крыльца и остановившись у вольеры, однажды я с удивлением увидел, что в ней осталось три совы. Четвёртая сова исчезла бесследно. Я очень внимательно осмотрел вольеру. Кроме старых ссохшихся «погадок», в ней ничего не было. Никаких отверстий, куда могла вылететь ночью исчезнувшая сова, я не обнаружил.

Ещё через две ночи в клетке остались лишь две совы. Несомненно, голодные совы в ночной темноте убивали и съедали своих подружек. Трудно представить, что происходило ночью в вольере. Никаких следов борьбы не было заметно, на земле не осталось и одного пёрышка (известно, что в отличие от дневных хищных птиц совы съедают добычу вместе с перьями и мелкими костями, которые отрыгивают потом в виде круглых комочков — «погадок»). Живые преступницы сидели спокойно, не шевелясь.

Чтобы прекратить безобразное «самоедство», я посоветовал выпустить птиц на волю.

По моему совету дверь в вольеру на ночь оставили открытой. Утром голодных птиц в вольере не оказалось — они улетели на охоту в лес.

Каково было наше удивление, когда на третий или четвёртый день мы обнаружили выпущенных на волю птиц на прежнем месте — в открытой вольере.

Они спокойно сидели на ветвях сухого дерева и так же смотрели на нас круглыми глазами.

С тех пор вольеру мы не запирали и каждое утро находили в ней сов.

Трудно понять, почему так упорно возвращались птицы в свою тюрьму, где им пришлось пережить жестокую голодовку.