Колокольчики

Жили-были дед да бабка. Была у них внучка Рябинка.

Вот собралась она в лес по грибы. Дала ей бабушка берестяной кузовок и говорит:

— Смотри, Рябинка, далеко не ходи!

— Нет, я далеко не пойду, я только на опушку пойду.

Взяла кузовок и пошла. Дошла до опушки, а там колокольчики растут, одуванчики, ромашки, а грибов не видать.

Как быть?

Вдруг Рябинка видит: за опушкой, под берёзкой, подберёзовик растёт. Рябинка —к нему.

Дальше — сыроежка. Рябинка — к ней.

А ещё дальше, под ёлкой, — боровичок. Рябинка — к нему.

А ещё дальше —лисички. Рябинка —к ним.

Вот так-то, от подберёзовика к сыроежкам, от сыроежек к боровику, от боровиков к лисичкам —и набрала Рябинка полный кузовок.

Теперь и домой можно.

Пошла Рябинка домой, да не тут-то было! В одну сторону пошла — не туда! В другую сторону пошла — опять не туда! Куда ни кинется, всё не то.

А кругом высокие сосны, да мохнатые ели, да пни корявые.

Села Рябинка на пень, заплакала. Тут кто-то носом постучал по сосне:

— Тук-тук, это кто в нашем лесу плачет?

— Это я… Рябинка.

— А почему ты, Рябинка, плачешь?

— Как мне не плакать? Жила я у деда с бабушкой, да пошла в лес и заблудилась.

— Тук-тук, не плачь. Возьми колокольчик да позвони. Авось дедушка с бабушкой услышат тебя.

— А где же я возьму колокольчик?

А дятел носом показал:

— Да их сколько угодно кругом растёт.

— А разве они звенят? — удивилась Рябинка.

— А как же!

Нагнулась Рябинка, сорвала синий колокольчик, давай им трясти, а звону не слыхать.

Сорвала Рябинка лиловый колокольчик, трясёт, трясёт, а звону нет.

Заплакала. Тут опять дятел показался:

— Ты ещё здесь?

— Где же мне быть! Звоню-звоню, а звона не слыхать.

— А ты зачем их срываешь? Ты не срывай!

Нагнулась Рябинка к земле, не стала срывать колокольчик, а прямо так покачала им. И сразу же раздался серебристый звон.

И вмиг все —и лиловые, и синие, и голубые — колокольчики откликнулись, и по всему лесу покатился звон-перезвон.

Услыхали его дед да бабка, прибежали в лес, нашли Рябинку и привели домой.

А колокольчики ещё долго звенели. До утра было слышно:

„Динь-дон… Динь-дон…“