Жила-была песенка

Жила-была песенка на свете. Откуда она взялась? Какая разница. Откуда взялся веселый красный помидор на грядке укропа? И почему на зеле-ной-презеленой елке растут розовато-коричневые шишки? И что это за рыжая хитрая лисица бродит вокруг елки? И вообще при чем здесь помидор? Ты не спрашиваешь потому, что знаешь: не будь на свете этих рыжих, зеленых, розовых, красных помидоров, лисиц, шишек, елок, было бы пасмурно и скучно. А весело не было бы. Вот и радовалась песенка, что она есть. Ведь она как раз обо всем этом — от чего грусть тает, а скука бегом бежит.

Одна у песенки печаль — никто ее не знает. «Но это поправимо, — решила веселая песенка, — просто люди еще не слышали, что я уже есть. И спою кому-нибудь, спою свое разноцветное настроение, и обо мне узнают. И обрадуются».

Полетела песенка над цветочным полем. Возле дороги — машина. Привезла за город маму, папу. И дочку. Собралась песенка спеть и про красный помидор, и про зеленую елку, а чтобы лучше получилось, взмахнула крыльями — невидимыми, прозрачными, цветными крылышками.

— Ах, — воскликнула мама, — ветер, быстрей в машину! Удивилась песенка — пугливая мама какая. И полетела в город. Полетела, поискала, кому бы себя спеть — подарить. Вот сидит на скамье в парке дедушка. Пристроилась песенка на спинку скамьи, крылышки на всякий случай осторожно сложила. Только собралась запеть, дедушка вздохнул:

— Ну и душно сегодня. Хоть бы ветерок подул. Пойду домой, вентилятор включу.

И ушел. Вспорхнула песенка на забор, задумалась — как дальше быть, что сделать, чтобы люди услышали ее, услышали хорошее настроение. Думала она, думала и нечаянно запела про все, о чем знала.

— Ты мне нравишься, песенка. И веселый красный помидор, и зеленая елка с розовыми шишками нравятся. А особенно рыжая лисица — она, наверное, на меня похожа.

Песенка увидела рядом с собой на заборе кошку. Рыжую, с пушистым хвостом.

— Спасибо, я очень рада, что вы меня услышали… Кошка спокойно продолжала:

— И мелодия твоя нравится. И крылышки у тебя красивые.

— Крылышки? — удивилась песенка и с удовольствием взмахнула невидимыми сверкающими крыльями. — Но мои волшебные крылышки могут видеть только ветер, листопад и новогодняя снежинка… а вы…

— А я, — рыжая кошка мягко перебила песенку и прошлась по забору, — я — кошка. А нам, кошкам, — желтые глаза расширились и застыли, — повелели жить среди людей именно ветер, листопад и новогодняя снежинка. Мы слышим неслышимое и видим невидимое. Без нас людям плохо.

— И без вас, и без меня, — сказала песенка. — Только я не знаю, как…

— Знаю, что не знаешь, — остановила кошка, — потому я тебя и нашла. Ты очень хорошая песенка, только все неправильно делаешь. Люди тебя не услышат, пока…

Рыжая кошка спрыгнула с забора, не договорив, и медленно пошла по аллее, приглашая песенку с собой.

— Пока «что»? — Песенка плавно слетела с забора.

— Пока, — кошка пошла быстрее, — тебя не представят.

— Кто? Кому?

— Люди людям.

Деловая рыжая кошка вывела песенку из парка на шумную людную улицу.

— Осторожно, — предупредила она. — Не задень никого крылышками. Еще не время.

Песенка молча слушалась серьезную рыжую кошку. С яркой солнечной улицы они свернули на улицу потише, потом в другую и наконец, когда солнце уже садилось, оказались в маленьком переулке возле дома, окруженного старыми липами.

— Здесь живет, — прошептала кошка, — главный директор Театра детских песен.

Кошка вскарабкалась на липу и устроилась на ветке, что ближе к окну. Песенка рядом.

— О-о-ой, — разочарованно протянула песенка. — Сможет ли этот серьезный человек спеть меня весело? Я же веселая!

— Нет, — кошка тихо рассмеялась, — не сможет. Он вообще не умеет петь. Но это неважно. Завтра с первым, именно с первым лучом солнца ты споешь ему все, что пела на заборе в парке.

— А поймет ли директор про красный помидор, что вырос среди зеленого укропа? Наверняка директор видел помидоры только в салате.

Веселая разноцветная песенка устала и начинала сердиться. Кошка поняла это, почувствовала и мягко ее остановила:

— Ты хорошая песенка, а людей знаешь плохо. Не спеши сердиться. И все, будто не было рыжей кошки с желтыми глазами. Одиноко стало песенке в ночном городе.

— С первым лучом солнца песенка расправила свои чудесные невидимые крылья, кивнула старым липам, и… И полилась веселая мелодия-сжазка о большом помидоре, том самом, что по рассеянности вырос на грядке укропа, о зеленой-презеленой елке с разговорчивыми розовыми шишками, о хитрющей рыжей лисе, что живет под этой елкой.

Секунда… Директор проснулся, встряхнул головой и за телефон.

— Уважаемый композитор! Приезжайте немедленно!

И такой же звонок поэту и певцу. Первым приехал поэт.

— Уважаемый директор, вероятно, на рассвете вас посетило вдохновение.

— Возможно, — волновался директор. — Оно похоже на пестрый салат, летний жаркий лес и еще что-то с пушистым хвостом. А все вместе мне показалось необыкновенно веселым. Неужели я непонятно рассказываю?

Песенка на подоконнике только вздохнула.

А вот и композитор с певцом. Директор снова старательно все-все объяснил. Не понимали. Сначала. Но было ясно, что настроение у всех четверых становилось лучше и лучше. Может быть, они уловили, почувствовали настроение песенки — еще то, веселое настроение. Может быть, и так. Только песенка этого не поняла. Она очень обиделась за пестрый салат.

Тихо и печально слетела песенка с подоконника на самую нижнюю ветку старой липы, недовольно пошуршала крылышками. И вдруг знакомый спокойный голос:

— Крылышки твои не светятся, поблекли… И очень уж ты тихая, веселая песенка. Что так?

Конечно же, это рыжая кошка с пушистым хвостом. Сидит под липой, смотрит на песенку. А песенка отворачивается.

— Я не веселая, я сердитая. А крылышки потому потускнели, что я устала быть ненужной. А вы, кошка, меня обманули. Директор ничего не понял.

— Торопишься, — рассмеялась кошка, — за директора не волнуйся. Я с ним давно… работаю, только он этого не знает. А устала ты потому, что нетерпелива. Послушайся меня еще раз. Лети в поле, в то самое, цветочное.

И снова нет рыжей кошки с желтыми глазами.

Повздыхала песенка, но в поле все-таки полетела.

Снова вечер. Красные лучи солнца уже почти попрощались с цветами. И тут — ой как рассердилась песенка! — появилась вчерашняя машина с мамой, папой и дочкой.

«Ни за что не спою им», — подумала песенка.

Но вдруг засияли ее крылышки: вся машина пела. Пел приемник, пел папа, пела мама, и, конечно, пела дочка. Ее песенку пели!

Веселая песенка уже забыла, что пугливая мама вчера обидела ее. Она даже незаметно маме подсказала слова.

Проводила песенка поющую машину. Сама посмеялась над незадачливым помидором, улыбнулась елке с розовыми шишками, подмигнула хитрющей лисице и улетела спать в поле.

Все было хорошо, только немножко стыдно, что не поверила рыжей кошке, той, которой доверяют ветер, листопад, новогодняя снежинка.