Федино окно

Я повредил себе на катке ногу, и мама не пускает меня в школу. Я сижу в своей комнате и всё смотрю и смотрю на своё окно.

Думаете: «Вот скучища-то!» Я тоже сперва так думал. А потом вдруг сделал замечательное открытие: оказывается, окно – это вроде кино! Смотришь в него, как на экран, а в нём всё меняется. Хоть не так шибко, как в кино, но смотреть тоже очень интересно. Если научиться смотреть.

Я сидел, сидел – и научился.

Мы живём на самом краю города. Окно моё выходит в сад. За забором конец улицы переходит в полевую дорогу. Дорога бежит через реку, а за другим её берегом – синяя полоска далёкого леса.

Только ничего этого не видно в окно: сейчас оно почти всё занесено, заляпано снегом, – такие вьюги и метели в феврале полетели! Я вглядывался, вглядывался в морозные узоры на окне – и вдруг понял: это же настоящее волшебное царство – вроде как на дне океана! Таинственный лес мерцающих снежных ёлочек, а в нём – разные морские ежи, морские звёзды, чьи-то стрельчатые усы, какие-то льдистые стрелки, лучистые цветы… И всё это то вспыхивает, то меркнет, играет разноцветными искорками! Ух, как чудесно! Лучше, чем в калейдоскопе, – знаете, в такой игрушечной трубке с цветными стёклышками? Прямо глаз не оторвёшь!

В тот день, ложась в кровать, я твёрдо решил, как только встану, сразу сесть к окну и подсмотреть, кто это там шевелится, мерцает в таинственном льдистом лесу и что они там делают. Утром проснулся, а стёкла чистые! Вот досада! И неизвестно, будет ли ещё нынче такая метель – прямо в моё окно, чтобы все стёкла занесло. Растаял снег на стёклах – и сразу началось другое.

Какие-то птички мелькнули за окном – целая стайка. И я сразу вспомнил, что забыл устроить бесплатную столовую для голодающих птиц. Я попросил принести мне фанерки и в один день смастерил лоток – такую досочку с бортиком, чтобы еда с неё не просыпалась. Приладил к ней верёвочки, через фортку опустил её на подоконник и привязал там. Теперь каждый вечер насыпаю на лоток разное вкусное угощенье: хлебные крошки, семечки, коноплю, ягоды рябины, сальце несолёное. И с утра жду гостей.

Они не заставляют себя долго ждать. Я разглядываю их через стекло из комнаты и опознаю – кто такие пожаловали? Вот, пожалуйста: список моих красивеньких, весёлых, миленьких гостей.

Белощёкий, с длинным чёрным галстучком на жёлтой груди зинзивер – большая синица. Самый боевой народ. Только солнышко выглянет – готово, уже поёт: «Зин-зи-вер! Зин-зи-вер! Зин-зи-вер!» Крутится на ветках, как сумасшедшая, долбит носом семечки – только шелуха летит!

Лазоревки-синички – тоже белощёкенькие, желтоватенькие, в голубеньких шапочках – тоже бойцы-храбрецы-хитрецы ловкие!

Московки-синички, черномазенькие, тоже веселяги.

Снегири. Эти важные! Толстоносенькие. Самочки серенькие, самики красногрудые.

Красотки-хохлуши. Дымчато-серые с жёлтым, на крылышках, а иногда и на хвостике узенькие-узенькие ярко-алые пальчики-пёрышки!

Ну и, конечно, воробьишки прилетали. Эти-то тут как тут, хоть будь твоё окно в середине города, выходи оно хоть во двор-колодец!

Насыпь только на подоконник крошек – в момент явятся!

А на днях вижу я в окно: кто-то едет по дороге из далёкого синего леса.

Подъезжают – оказывается, едут в санях. Два знакомых охотника. Остановились, зашли к нам обогреться. Распахнули на кухне свои тяжёлые собачьи шубы, а у каждого из пазухи… А вот ни за что не догадаетесь, кто выглянул у каждого из пазухи!

Сказать? А?.. Нет, лучше я всё по порядку.

Как дело было

Молодой колхозник Игнат шёл по лесу на лыжах и вдруг видит: иней на ёлушках! Что такое: нигде кругом инея на кустах нет, а тут вдруг над самой землёй ветки лохматятся! Дело неспроста…

Парень – стоп! Огляделся. Тэ-тэ-тээ! Вон оно что: прямо против тех ёлушек сугроб снега на поваленной ели, в сугробе дырка небольшая: ну – шапкой заткнуть. А из дырки теплом тянет: не иначе, кто-то под сугробом хоронится и через эту дырку на ёлушки дышит…

Игнат задом, задом на лыжах, кое-как развернулся да с горки одним духом!.. И в тот же день вызвал из города охотников.

Наутро в лес пошло четверо: трое стрелков – Игнат тоже ружьё взял, четвёртый – старик-колхозник. Игнат стал прямо против дырки в сугробе, охотники – один справа от него, другой слева. Каждый снег под собой утоптал, чтобы поворачиваться ловчей. Тут старик зашёл с тылу и давай суком в сугробе шуровать – поднимать спящего.

Стоит Игнат, дохнуть не смеет. Ружьё поднял: вот сейчас как рявкнет из сугроба, ка-ак вскочит!.. А время остановилось; старик что-то там возится, копается в сугробе, а дыра чернеет, молчит, ничего в ней не шевелится…

И вдруг, как во сне, – распахнулся перед парнем сугроб и что-то большое, чёрное, лохматое неслышно выкатило из него по снегу. Хотел Игнат выстрелить – ружьё вылетело у него из рук и умчалось куда-то за ёлушки. Что-то сильно толкнуло парня под ноги – и он очутился лицом в снегу.

Как это случилось, рассказали Игнату охотники потом, когда он очухался. Зверь выскочил из берлоги, как бомба, выбил у него из рук ружьё, самого его уронил в снег и скрылся в чаще. Охотники не могли выстрелить: боялись второпях попасть в Игната. Игнат отделался испугом. А охотникам без выстрела досталась богатая добыча.

Когда они у нас в кухне распахнули свои тяжёлые собачьи шубы, у каждого выглянул из пазухи… теперь догадались – кто? Медвежатки!

Оказывается, в берлоге спала медведица, и у неё во сне родились медвежата.

Мне очень понравились эти крошечные медведики: мохнатые, мягонькие, на груди белое пятно, будто у них салфетка повязана, глазки зелёные, носы чёрные – до чего смешные зверики!

Вот оно окно-то какое. Как в кино!